Цвет
Фоновый цвет
Фоновое изображение
Цвет рамки
Тип шрифта
Размер шрифта
  1. Для себя, чтобы было под рукой. Но вдруг кому-то еще пригодится?
    В интернете много можно разных материалов найти, но один из весомых недостатков - отсутствие систематизации, когда не знаешь, в каком порядке что изучать. Отсюда каша в голове и быстрое выгорание.

    Канал "Сольфеджио. Шаг за шагом с Натальей Юговой"

    Последовательность примерно такая:

    Правила нотной записи
    Ритм. Размер. Длительности нот
    Интервалы
    Тональность
    Понятие об аккорде

    Канал solfic7777
    Задачи по сольфеджио из учебника Калмыкова и Фридкина (пока 1 класс)
    Сам учебник есть тут.

    Еще неплохие учебники Фридкина "Практическое руководство по музыкальной грамоте" и "Основы музыкальной грамоты" Андреевой.

    Много ценного для начинающего регента есть в книге Н.Ковина "Управление церковным хором". В частности, очень подробная глава о задавании тона. Еще о задавании тона есть статья Е.Кустовского, но для меня она менее понятна, учитывая уровень моей нынешней музподготовки.
  2. Иосиф и его братья

    Перечитывала сейчас эту историю, решила сделать пару заметок на полях.

    Сцена, когда Иосиф открывается братьям, очень поучительна. Она говорит нам о Промысле и премудрости Божией, и о том, как Он использует наши грехи во благо:

    "Теперь не печальтесь и не жалейте о том, что вы продали меня сюда, потому что Бог послал меня перед вами для сохранения вашей жизни; ...Бог послал меня перед вами, чтобы оставить вас на земле и сохранить вашу жизнь великим избавлением.
    Итак не вы послали меня сюда, но Бог".

    О хорошем: Не стоит обесценивать обстоятельства жизни, какими бы греховными они не были. Помимо простого сохранения жизней братьев, в долгосрочной перспективе это история о предках Господа, льва от колена Иуды.

    О странном и нехорошем: И вот еще что интересно. Иосиф Прекрасный прославлен Церковью как святой праведный. Думаю, его почитание не устанавливалось специально, а просто перешло из почитания его иудеями (не уверена, впрочем).

    Но вот история для современного памфлета в модном духе, точнее душке, который активно используют любители рассказывать как в Церкви все плохо: этот самый Иосиф не только был стукачком, закладывавшим братьев отцу. Во время голода он еще и закабалил, предварительно обобрав отправил в рабство жителей Египта (исключая жрецов). Зато помогал родне, пользуясь служебным положением... Интересно, не было ли последующее рабство иудеев у фараона неким кармическим (шутка, но лишь отчасти) воздаянием за порабощение Иосифом египтян?

    Ну а далее см.пункт "о хорошем".

    Не грехов оправдания ради, а размышления о Промысле для. И для доверия Богу.
  3. В службах Страстной и Пасхальной бросаются в глаза необычные (но замыливащиеся по причине привыкания) моменты в том, что можно было бы назвать мистическом браком Христа и Церкви, Христа и верных. Это тема Христа-Жениха, выходящего из Гроба как из брачного чертога. Уже то, что все верные, когда поют "Волною морскою" монахини Кассии, поют от лица "отроковиц", которые противопоставлены "отрокам", т..е детям тех, кого Христос вывел из Египта, а они, эти дети мужского рода, теперь распяли Христа... уже это подчеркивает, что в отношении Христа каждый верный, независимо от пола, это "дева", невеста Христова (ср. притчу о мудрых девах и образ помазавшей Христа миром блудницы, возлюбившей Его больше апостолов). Пасха это по преимуществу праздник заключения брака Христа и верных. А вот в Пятидесятницу, когда апостолы и ученики Христовы облекаются Силою свыше, т.е. на них почивает Св. Дух и они выходят на проповедь, они сами становятся присутствием Христа на земле, идут на мученичество, творят чудеса и т.д., т.е. становятся сами - опять независимо от пола - примерами "мужа совершенна в меру возраста Христова". Встретившие Жениха на Пасху, становятся в Пятидесятницу неотделимыми от Него сотелесниками Христу в мистическом единстве с Ним во Отце и Св. Духе.

    Так ли?

    Федор Ефимов
    Из ФБ
  4. Это все курсы древних языков, находящихся в открытом доступе.
    Курсы, к сожалению, не от православных учебных заведений (от протестантов), но слава Богу и за то, что есть.

    Греческий язык Нового Завета - YouTube (очень хороший курс от Павла Тогобицкого, основанный на учебнике Маунса, под руководством преподавателя его можно пройти тут - https://tvseminary.org/?portfolio=greek1)

    Практический курс древнееврейского языка - YouTube (этот курс можно пройти с преподавателем тут - Московская богословская интернет-семинария ЕХБ, нужна регистрация, также там есть возможность пройти с преподавателем курс греческого).

    Видео > Еврейский язык и экзегетика ВЗ
  5. Человек постгуттенберговской эпохи читает не так, как читал человек XIX века, когда основным носителем информации была бумага, в первую очередь — книга. Книга задает порядок чтения. В нормальной ситуации она читается от начала к концу. При создании текста писатель исходит именно из этого. Если перед нами детектив, то на первых страницах будет содержаться загадка, а на протяжении последующих дается материал для размышлений, предлагаются и опровергаются неверные гипотезы, а в самом конце читателя будет ждать разгадка. Любая работа, пытающаяся ответить на вопрос «Как сделано литературное произведение?», исходит из того, что текст книги всегда читается от первой страницы до последней. В противном случае ни о какой композиции и логике развития сюжета говорить нельзя.
    Начав читать книгу кусками, воспринимая фрагменты не в том порядке, как это задумано автором, читатель уничтожает авторский замысел.
    Чтение текста с экрана компьютера устроено совершенно иначе. Даже если вы читаете обычный текстовой файл, трудно избежать соблазна воспользоваться поисковиком и по ходу дела разузнать о составе светящегося вещества, которым была обработана шерсть собаки Баскервилей. Если же перед нами текст с гиперссылками, то прочитать его от начала до конца, не переключаясь на дополнительную информацию, довольно проблематично. Чтение превращается в путешествие по гиперссылкам. Предсказать, куда гиперссылки заведут читателя, совершенно невозможно.

    Несколько утрируя, можно сказать, что каждый читатель сам формирует тот текст, который он прочитает.

    Это дает основание людям, воспитанным на классической литературе, говорить о смерти чтения и уничтожении литературы. Между тем в истории культуры линейное чтение не является единственно возможной формой восприятия текста. И появилось оно, как мы увидим дальше, задолго до появления интернета.

    Привычки читателей, путешествующих по гиперссылкам, пытаются использовать и авторы «бумажных» книг. Классическим примером здесь является «Хазарский словарь» Милорада Павича — «бумажная» книга, дающая читателю возможность самому прокладывать «маршрут» чтения. Поскольку части романа имеют форму словарных статей, снабженных системой перекрестных ссылок, у читателя есть масса возможностей для перемещения по тексту.

    Книга, не предназначенная для чтения подряд, не является изобретением компьютерной эпохи. Именно так устроены богослужебные книги.

    Византийская поэзия и интертекст

    Церковная служба на каждый день составляется из блоков. Текст конкретного богослужения составлен из сравнительно небольшой неизменяемой части и вставных фрагментов. Выбор этих фрагментов подчинен достаточно сложным правилам. Первый комплект вставных фрагментов определяется временем суток. Другие вставки связаны с днем недели, причем песнопения и чтения каждого дня недели отличаются друг от друга. Так, понедельник посвящен бесплотным силам, то есть ангелам, вторник — Иоанну Предтече, в среду вспоминается предательство Иуды, в четверг — апостолы и св. Николай Чудотворец, в пятницу — распятие, в субботу — Богоматерь и все святые, и, наконец, в воскресенье вспоминают Воскресение Христово. При этом тексты каждого дня недели сгруппированы по напевам, «гласам», то есть по мелодиям, на которые они поются.

    Всего существуют восемь гласов, а значит, для каждого дня недели есть восемь вариантов текстов. Таким образом, сочетания гласа и дня недели дают 56 вариантов.

    Другой блок дополнительных текстов связан с днем календарного года. В определенный день года вспоминаются определенные святые, которым посвящены специальные вставные элементы. Служебные минеи, так называются книги, включающие части богослужения, связанные с днем года, представляют собой 12 томов значительного объема. Еще один блок вставок связан с подвижным или пасхальным циклом (Пасха — подвижный праздник, поэтому этот цикл не совпадает с календарным, минейным циклом). Наконец, самостоятельный цикл представляет собой круг богослужебных чтений из Нового Завета. Количество сочетаний «кубиков», из которых состоит богослужение конкретного дня, колоссально. Текст богослужения сегодняшнего дня повторится лишь через 532 года. Именно столько времени должно пройти для того, чтобы исчерпать все возможные варианты.1

    Богослужение каждого дня — это уникальное образование, составленное при помощи сложного алгоритма из стандартных текстовых блоков. Оперирование смысловыми блоками и создание при помощи монтажа новых смыслов — важный элемент современной эстетики. Тем интереснее наблюдать действие подобных механизмов в системе, созданной полтора тысячелетия назад и до сих пор реализуемой в православном богослужении.

    Кликая по ссылкам

    Есть и еще одна особенность богослужебных текстов, близкая человеку постгуттенберговской эпохи. Речь идет о словах и выражениях, являющихся отсылками к событиям священной истории. За словосочетаниями типа «камень нерукосечный», «гора несекомая», «купина неопалимая» и т. д. стоят целые сюжеты, которые читатель должен отождествить и понять. Первые два сюжета восходят к событиям, описанным в библейской Книге пророка Даниила [Дан. 2. 31–34]. Здесь рассказывается о том, что Царь Навуходоносор видел во сне гору, от которой без помощи рук отделился камень и сокрушил идола. Это видение христианская традиция понимает как прообраз Рождества Христова: Камень (Христос), отделившийся от Горы (Богородицы), сокрушил языческий мир.

    Знаком, отсылающим читателя к этому сюжету, служат выражения «камень нерукосечный» (наименование Христа), «гора несекомая» (наименование Богородицы).

    В некоторых случаях метафора подробно раскрыта в тексте песнопения: «Тя величаем, Богородице, вопиюще: ты еси гора, от неяже неизглаголанно отсечеся камень, и врата адова сокруши» [Прославляем тебя, Богородица, говоря: ты гора, от которой неизъяснимо отделился камень и сокрушил врата ада] или же «Камень нерукосечный от несекомыя горы тебе, Дево, краеугольный отсечеся Христос, совокупивый разстоящаяся естества» [Камень нерукосечный и краеугольный от несекомой горы, тебя, Дева, отделился Христос, соединивший разделенные природы]. Читатель или слушатель богослужебной поэзии воспринимает слова «гора» или «гора несекомая» как наименование Богородицы. Это обозначение имеет и иконографическую традицию. Существует иконописный сюжет «Богородица — гора несекомая».

    2Иногда песнопение состоит исключительно из таких наименований-отсылок. Предполагается, что читатели легко «пройдут по гиперссылке» и поймут, о чем идет речь. Приведем лишь один пример: «Радуйся, горо! Радуйся, купино! Лествице, радуйся! Божественная трапезо, радуйся!....» Выделенные слова являются гиперссылками, но прежде чем пройти по ним, дадим маленький грамматический комментарий. Все эти слова стоят в звательной форме — особом падеже, который в церковнославянском языке использовался при обращении. (В современном русском языке память о звательных формах сохранилась, например, в восклицаниях «Господи!» и «Боже!».) О слове «гора» мы говорили выше. Слово «купина» является отсылкой к книге «Исход» (Исх. 3.1–4.17), к рассказу о том, как в Синайской пустыне Господь явился Моисею в «неопалимой купине» — кусте, который горел, но не сгорал.

    Христианская традиция видит в неопалимой купине прообраз Богородицы, поскольку божественный огонь (Христос) не опалил человеческой природы Богоматери.

    В некоторых богослужебных песнопениях этот сюжет расписан более подробно: «Купиною и огнем прописанную в Синаи законоположнику Моисею, и Божий во чреве неопально заченшую огнь, всесветлую и негасимую свещу сущую Богородицу песньми чтуще величаем». [Предсказанную в Синае законоположнику Моисею в образе купины и огня, тебя, во чреве зачавшую огонь и неопалившуюся, светлую и негасимую свечу истинной Богородицей в песнопениях называем]. Эта метафора нашла отражение и в иконографии. Существует икона богоматери «Неопалимая купина».

    3Следующее «слово-гиперссылка» — «лествица», то есть лестница. Это отсылка к Книге Бытия (Быт. 28.10-13), к рассказу о том, как Иаков во сне видел лестницу, соединившую небо и землю. Христианская традиция считает видение Иакова пророчеством о Богородице, через которую божественная природа соединилась с человеческой. Поэтому во многих песнопениях Богородицу называют лествицей: «Явися, чистая, праотцу лествица небес вышши, имущи твердое водружение: из тебе бо Бог воплощся показася, и совокупи разстоящаяся прежде: тем тя, Богородицу, вернии славим». [Явилась, чистая, праотцу в образе лестницы выше небес, имеющей твердое основание, ибо из тебя явился воплощенный Бог и соединил то, что было прежде разделено, поэтому мы, верующие, называем тебя Богородицей]. Любопытно, что на иконе «Похвала Богоматери» иногда изображают лестницу, то есть словесная метафора имеет продолжение и в языке иконы (см. выше на иконе «Богородица — гора несекомая»). И, наконец, слово «трапеза» (ударение на «е»). Трапезой назывался стол с хлебами, посвященными Богу («хлебами предложения»), поставленный Моисеем в Скинии (Исх. 13.23–30).

    Христианская традиция видит в трапезе прообраз Богородицы, носившей в себе Христа, хлеб жизни.

    В некоторых церковных песнопениях этот метафорический ход описан достаточно подробно: «Трапéзу слова жизненнаго, неискусобрачная Марие, разумехом тя вернии от плода поползшиися, плодом же чрева твоего к свету разумному приведени быхом». [Не знающая брака Мария, трапезу, несущую слово жизни (то есть Христа), видим в тебе мы, от плода падшие и через плод чрева твоего приведенные к невещественному свету]. Существует богородичная икона «Бысть чрево твое святая трапеза».

    4Богослужебные тексты созданы в традиции византийской поэтики с ее сложной метафорикой и многочисленными отсылками к другим текстам. «Расшифровка» таких отсылок — увлекательное занятие. Комментируя одно песнопение, называющее Богородицу горой, купиной, лествицей и трапезой, нам пришлось обращаться и к священному писанию, и к иконографическому материалу, и к другим богослужебным текстам. Людям, воспитанным на произведениях классической литературы, такой способ чтения может показаться слишком сложным и вызвать отторжение.

    Однако людям, привыкшим к кликанью по ссылкам и свободному путешествию по имеющимся в сети текстам, такой способ чтения привычен.

    Да и «бумажная» литература, как показывает пример Павича, начинает постепенно пользоваться возможностями «нелинейного» чтения. Эти изменения привычного способа чтения делают возможным новое, «светское» прочтение литургической поэзии.

    Судя по всему, с литургической поэзией произойдет то же, что на рубеже XIX и XX века произошло с русской иконой. В течение второй половины XIX века шел процесс постепенной расчистки и изучения русской иконы. Но широкая аудитория еще не была готова видеть в иконах произведения искусства. Эстетические вкусы общества формировала реалистическая живопись XIX века, а иконы этим вкусам не соответствовали. Новым взглядом на икону мы обязаны художникам рубежа веков, смело экспериментирующим с чистыми цветами и перспективными построениями. На рубеже веков прошло несколько выставок, на которых древние иконы соседствовали с произведениями художественного авангарда. Новая эстетика позволила понять, что те особенности русских икон, в которых раньше видели техническое несовершенство, являются не погрешностями, а иным способом построения изображения.

    В начале XXI века развитие словесности сделало возможным обращение читающей публики к литургической поэзии. Читателям предстоит открытие целого мира, прежде невидимого из-за усложненности метафорики и языкового барьера.

    Полностью статья А. Кравецкого тут - Церковная служба на каждый день похожа на хождение по гиперссылкам в интернете - Газета.Ru
  6. «Осанна» в буквальном переводе с древне-еврейского языка значит: «Спаси же», «даруй спасение». Это восклицание употреблялось, как выражение радости и благословения на подобие нынешнего: «Да здравствует». «Осанна в вышних» — пожелание чтобы и на небе было принесено в дар Царю Израилеву, Сыну Давидову, то же радостное восклицание «Осанна». «Благословен грядый во имя Господне» — значит: «достоин благословения или прославления Тот, Кто приходит от Иеговы с Его повелениями, с Его властью, как приходят от земного царя посланники и правители с полномочием заменять его (сравни Ин. 5:43). Еванг. Марк присоединяет к этому еще восклицание: «Благословенно грядущее царство во имя Господа, отца нашего Давида». Царство Давида должен был восстановить Мессия, Которого престол должен был пребывать вечно и власть должна была распространиться на все народы. В этих словах сыны Израилевы и прославляют Христа, грядущего восстановить это царство Давидово. Св. Лука передает еще одно восклицание: «Мир на небеси», в смысле: «снисходят с небес все истинные духовные блага и вечное спасение». Св. Иоанн объясняет, как причину этой радости встречи Господа, великое чудо воскрешения Лазаря, только что Им совершенное, а св. Лука — все вообще чудеса Его. В этом событии Церковь наша усматривает особое устроение Божие и внушение Духа Святаго, как говорит об этом Синаксарь на Неделю Ваий: «Сие же бысть языки подвигшу, Всесвятому Духу».


    Толкование на Евангелие от Луки, Глава 19, Аверкий (Таушев) архиепископ

    и еще

    Слово осанна означает спасение. Евреи употребляли его как восклицание, выражавшее радость при торжественных случаях, подобно нашему ура; поэтому выражение осанна в вышних (Мф. 21:9) означает желание, чтобы крики радости и восторга были слышны не только здесь, на земле, но и в вышних, на небе, там, где Бог (Епископ Михаил. Толковое Евангелие. 1. С. 397).











  7. Библеистика - Союз представляет в своем эфире передачу о Библии

  8. Периодически бывает нужна информация о том, где переночевать, помыться, поесть, согреться, получить медпомощь или помощь в восстановлении документов в Киеве. Решила собрать все в одной записи, чтоб потом не искать.

    Дом социальной заботы (ночлежка) на Суздальской 4/6, тел. приемной (044) 497-41-81 (нужно уточнять, нужны ли для поселения документы и какие, также в прошлом году нужна была символическая сумма денег - 10-20 гривен).

    Также по адресу улица Суздальская, 4/6 работает Центр учета бездомных лиц. Его сотрудники помогают восстановить или оформить документы и зарегистрировать место жительства.

    Информация о пунктах обогрева есть тут - Спастись от мороза: где в Киеве работают пункты обогрева | Информатор Киев
    (по состоянию на 2018 данные были актуальны).

    А тут еще есть большой справочник, составленный католической благотворительной организацией, актуальность свежая -
    Де поїсти, помитися, переночувати. Довідник для бездомних Для ночлега, как правило, требуются справки (флюорограмма и об отсутствии педикулеза).
  9. Смирение – это правда о себе и о своих отношениях с Богом, миром, другими людьми. И, будучи правдой, смирение не может быть неадекватным, ибо оно ищет, чувствует и находит Бога не в прекрасном, но ушедшем прошлом, а «здесь и сейчас». Смирение как адекватность поворачивает человека лицом к Богу, который близ (Фил. 4, 5); а где Бог, там радость, мир и бодрость.

    Неадекватность приводит как раз к пленению стихиями мира сего, ибо наше христианство, его успех или неуспех ставится в зависимость от присутствия или отсутствия тех или иных исключительно внешних вещей. Неадекватность – путь к ложному смирению, смирению без Бога, не приносящему плода и ввергающему в состояние уныния.

    Если, по причине того, что Богообщения мы, яко страстные, принципиально недостойны, и целью духовной жизни становится покаяние (понимаемое как убеждение себя в собственном ничтожестве), то следствия тут же становятся другими. Критерием жизни становятся не состояние богообщения и не собственная христианская совесть (в рамках этой парадигмы, абсолютизирующей нашу «падшесть», их проявления и действия объявляются «прелестью»), а внешний авторитет. Им стали для разбираемой нами точки зрения Святые Отцы; вернее, даже не они сами, а их книги.

    Аскетическая духовная деятельность теперь начинается с того, что человек должен себя под эти книжные святоотеческие схемы «подогнать», «отсекая» от себя всё то, что в эти схемы не укладывается, и убеждая себя в том, что такое «отсечение» необходимо для богоугождения (более подробно мы поговорим об этом ниже).

    Не знаю, как было в прошлом, но лично меня опыт двадцатилетней современной монашеской и монастырской жизни убедил, что такое делание - «человека для субботы» — не приносит плодов. Это происходит, на мой взгляд, главным образом потому, что только «самоукорительная» духовная ориентация лишает нашу внутреннюю жизнь церковного смысла.

    Дело в том, что покаяние, самоукорение, видение своих грехов и всё то, что видится главным для многочисленных сторонников этой точки зрения, – в истинном их смысле должны быть не просто человеческими чувствованиями, эмоциями, движениями души, сердца, ума, – но чувствами совместными с Богом, именно церковно-религиозными. То есть они истинны и правильны только тогда, когда совершаются в Боге, пред Ним, в общении с Ним, совместным действием благодати Божией и нашей души, но ни в коем случае не сами по себе. Именно в совместном действовании человека и Бога и состоит смысл и правда Церкви.

    Правда эта заключается в следующем. Действительно, сам по себе я – грешное, немощное и падшее существо: я несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг (Откр. 3, 17). Но это не вся правда. Это 10% правды.

    Если мы остановимся только на этом (к чему нас приводит рассматриваемая точка зрения), это будет ложь, подмена, та самая неадекватность, о которой мы говорили. Другая часть правды, 90% её – что Бог не отринул меня, воплотился ради меня, взошёл на крест ради меня, пришёл и вселился в меня, и в Его Церкви я – Христов, он Господь и Бог мой, а я – Его: я причастник Его любви, милости, силы и правды.

    И это несравненно важнее моей греховности самой по себе. Я живу Им, а раз так, то – не могу и не хочу жить собою, своими страстями. И ради этой жизни с Богом, ради того, чтобы взыскать Христа, быть с Ним, чтобы благодатью Святого Духа восполнить свою немощь, я и каюсь, и молюсь, и воздерживаюсь, и борюсь с грехом, и соблюдаю уставы Церкви, – а вовсе не для того, чтобы констатировать ежечасно, что я – грешник, и чтобы “изъесть” себя.

    Главное здесь – не человеческие грехи и немощи сами по себе, а то, что мы прежде всего – члены Церкви, члены Тела Христова, а потом уже – больные, немощные, бессильные, грешные, какие угодно. Главное – чтобы в центре всей нашей духовной жизни, на первом, главном месте был Господь Иисус Христос, а не “я” со своею будто “супергреховностью”. Ни в коем случае нельзя рассматривать жизнь и человека исключительно с позиции греха, считая это «смирением».

    Подлинное смирение, понятие о котором невозможно в рамках разбираемой нами парадигмы, как мы уже сказали, есть церковно-религиозное явление, то есть такое, в котором сочетается человек и Бог.

    Безусловно, блаженны нищие духом (Мф. 5, 3); безусловно, что унижающий себя возвысится (Лк. 18, 14). Но при этом Господь говорит нам: вы – соль земли; вы – свет мира; да светит свет ваш перед людьми (Мф. 5, 13 – 15).

    В смирении невозможно разделить видение своей греховности и видение великой любви и уважения Бога ко мне. Подлинное сознание своей греховности – не человеческое «выжимание» из себя отвращения к себе, но действие Божие, когда в свете пришедшей в душу благодати Святого Духа человек видит себя так, как он есть, правдиво, безо всяких иллюзий. Видение своей греховности неверно в отрыве от видения себя «солью земли». Также неверно и почитание себя «светом мира» без осознания себя падшим существом. Одно без другого – ошибка, которая приводит к гордости – то есть отпадению души от Бога.

    ...живая вера – эта как раз та, которая тут же и получает живое общение с Богом, чувствует его, живёт им. Восстанавливать это живое общение, если оно нарушено с нашей стороны грехами, есть дело покаяния; стало быть, если человек, при всех своих трудах и скорбях, живого богообщения не имеет, значит, его покаяние неправильное, значит, что-то не то в строе его христианской жизни.

    Итак, если сводить всё только к человеческому «недостоинству», «самоукорению» и прочему, то тем самым умаляется именно церковная составляющая нашей духовной жизни. Прежде всего умаляется значение Таинств Церкви. В самом деле, если мы не в состоянии быть в общении с Богом, то зачем мы причащаемся Св. Христовых Таин (и по заповеди Церкви должны причащаться часто)? Сторонники исключительно самоукорительной точки зрения скажут: но мы причащаемся, и остаёмся всё в том же страстном состоянии… Да, это правда; но не является ли одной из причин этого то, что все наши усилия направлены не на сохранение и приумножение богообщения, не на воспитание сердца и всего внутреннего человека к возлюблению, алканию и жажданию Христа, а на уверение себя в том, что мы Его «не достойны»?

    ...Часто покаяние (и вообще всё аскетическое делание) сводится именно к убеждению себя в своём крайнем «недостоинстве».

    Нужно, однако, учитывать весьма узкий педагогический аспект святоотеческого употребления этих терминов. Ставить вопрос об онтологическом недостоинстве христианина в рамках ценовых категорий совершенно неуместно. Достоинство христианина неизменно – его почёл величайшим достоинством Сам Бог, воплотившись ради него, распявшись ради его спасения на Кресте, и дав ему Себя в Таинствах Церкви. И только в этом свете возможно правильное направление аскетической деятельности: итак я, пишет Апостол, умоляю вас поступать достойно звания, в которое вы призваны (Еф. 4, 1). Ради именно этого, ради сохранения, реализации этого нашего христианского достоинства, соответствия ему, ради оправдания любви Бога к нам, мы каемся, противимся греху и понуждаем себя на добро.

    Но делать это мы можем, прежде всего, осознав уже данное нам достоинство; естественно, этого не получится у нас, если мы всё своё усилие будем тратить, наоборот, на убеждение себя в своём недостоинстве. И это вовсе не «гордость» и не «прелесть», потому что всё это предпринимается ради Христа и ради нашего с Ним живого общения, которое единственное только может предохранить нас от всякого заблуждения.

    ...осознание своего недостоинства должно пониматься, как мы уже сказали, педагогически, как несовершенство в реализации того христианского достоинства, которое нам уже дано, как наше несоответствие ему, побуждающее нас к духовной нравственной и аскетической деятельности; но не в собственном смысле. Иначе вполне законно услышать в ответ на своё безысходное самоуничижение и недовольство всем, что вокруг: ну ты недостоин? в чём же тогда претензии? получаешь ровно то, на что ты себя настроил…

    Ещё раз повторим, что эта распространённая игра слов «достоин – недостоин» разрушает церковный контекст нашей духовной жизни. Да, без Бога мы – ничто; но с Богом мы – боги (Пс. 81, 6), причастники Божеского естества (2 Петр. 1, 4), сограждане святым и свои Богу (Еф. 2, 19), христиане, почтённые великою честью; и именно это совместное с Богом, церковно-религиозное чувство позволяет нам видеть правду о себе, без которой невозможно ни состояние богообщения, ни какое бы то ни было нравственное духовное и аскетическое делание.

    Из показанных разных точек зрения на цель и смысл духовной жизни вытекает и разное понятие о подвиге.

    Первая парадигма предполагает прежде всего личную свободу, честность, сознательность и ответственность человека. Духовная жизнь даётся христианину в Таинствах, и он, сообразовываясь со своим внутренним устроением и внешними условиями, творчески пользуясь опытом Церкви – как книжным, так и живым, пастырским – сам, «под свою ответственность», взращивает в себе благодать Божию, даёт место Духу, имея критерием состояние богообщения.

    Важнейшим средством здесь является, наряду с участием в Таинствах, молитвой и поучением в Священном Писании и опыте Церкви (Св. Предании), христианская евангельская жизнь, воспитание совести, утончение нравственного чувства евангельскими заповедями. И это – самый настоящий, каждодневный, непрестанный подвиг. Тяжелее всего быть порядочным, нравственным, добрым, целомудренным, честным и трезвым человеком, адекватным обстановке. Очень трудно преодолевать свою ветхость, выпутываясь из ветхозаветных понятий «угождения Богу» через соблюдение правил и обрядов к новозаветной свободе о Христе. Подвиг – понимать и воплощать в жизнь то, о чём, собственно, христианство и монашество – уподобление Богу в любви, разуме и чистоте в своей, внутренней и внешней ситуации.

    Совершенно другой ракурс подвига представляет вторая парадигма духовной жизни. Здесь подвиг состоит в другом: «заточить» себя под Отцов, отсечь свою волю (об этом речь будет ниже), убеждать себя в своём недостоинстве, взять на себя «мистификаторское» послушание (и об этом – ниже); строго выполнять правила, уставы, чтобы «Бог увидел нас подвизающимися», и прочее.

    Я, разумеется, вовсе не против правил и уставов; но всё должно быть на своём месте. Цель христианской, и в особенности монашеской, жизни – быть с Богом; всё остальное – только лишь средства для этого, хорошие лишь тогда, когда они приносят плод (любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание. – Гал. 5, 22-23); если же они плода не приносят, то и грош им цена. Средства не должны ставиться на первое место, на место цели.

    Адекватность, о которой мы говорили выше, требует от нас, чтобы мы понимали, что стать такими же, вести такую же жизнь во всех её подробностях, как Отцы, мы не можем, в силу огромного количества причин, прежде всего – иной, сравнительно с Отцами, обстановки, в которой мы существуем. Но мы вполне можем, с великой пользой для души, понять, из каких внутренних побуждений исходил тот или иной святой, евангельски решая задачи своей жизни; и извлечь для себя из этого пример – не внешних форм, но внутренних христианских побуждений сердца. Но это опять же невозможно вне церковного контекста и вне трезвой оценки реальности.

    Книжные святоотеческие наставления нам нужно

    а) не догматизировать (адекватно относиться, учитывая контекст жизни и написания той или иной книги того или иного святого),

    б) прилагать к себе, а не себя к ним,

    в) обязательно проверять Евангелием.

    Жизнь и опыт святых отцов и «святоотеческая идеология» – очень разные вещи; идеология не учитывает многих вещей, о которых не говорится в книгах Св. Отцов, но которые Отцами подразумевались, а если и не подразумевались ими прямо, то они (многие вещи) до Святых Отцов содержатся в Евангелии и учении Церкви, вне контекста чего Св. Отцы и превращаются в схему, идеологию.

    Мы сказали, что вторая парадигма духовной жизни лишает её церковного контекста и умаляет значение Таинств. Точно так же она принижает значение Священного Писания. Мы «приучены» воспринимать Евангелие «через Отцов»; а нужно наоборот (я имею в виду не общецерковные святоотеческие толкования на Св. Писание, а аскетический «принцип»).

    Есть определённая иерархия христианских ценностей. Священное Писание важнее Отцов (хотя этим последние вовсе не умаляются); евангельская нравственность важнее обрядов и правил, Таинства важнее и «сильнее» нашей падшести, греховности и никуда-не-годности.

    Вторая парадигма всё переворачивает с ног на голову – поэтому ничего и не получается в рамках её, она не приносит плодов, ибо она не учитывает церковного контекста нашего положения, умаляет евангельскую составляющую христианской жизни, а из Святых Отцов делает идеологию, идолов и оракулов, но не помощников. Этого не было бы, если бы мы с самого начала правильно определили цель христианской и монашеской жизни, выстроили бы верную иерархию церковных ценностей, и были адекватны самим себе, обстановке, и, наконец, замыслу о нас – сегодняшних, живущих здесь и сейчас – Бога нашего.

    P.S. Это из моих выписок шестилетней давности из статьи иг. Петра Мещеринова
  10. СМИРЯЙСЯ, ТЕРПИ И НЕ ОТЧАИВАЙСЯ

    Существует духовный закон, который должен исполнять каждый православный христианин, и заключается он в трех простых словах: смиряйся, терпи и не отчаивайся.

    Любые внешние обстоятельства Господь посылает для нашего внутреннего исцеления. Когда кто-то обижает нас и внутри вскипает раздражение, обида, гнев, ненависть, осуждение — это значит, что Господь как бы скальпелем Своим духовным вскрывает наши внутренние нечистоты. Ибо в сердце нашем есть гнойники, которые не видны до времени, но достаточно Господу коснуться их скальпелем, как из них тут же изливается гной. Потому-то очень важно обращать свой взгляд, как учит преподобный Исаак Сирин, не на внешние обстоятельства, а на внутреннее состояние сердца, познавать его скрытые язвы. Господь показывает их для того, чтобы мы исцелились от них. И при всякой наносимой нам обиде надо тут же внимательно заглянуть вглубь своего сердца. И увидев, что оттуда всплыло что-то нечистое, во-первых, поблагодарить Бога за то, что Он открыл нам сокровенную язву, явил нам нашу болезнь.

    Но очень часто мы не хотим смириться перед теми обстоятельствами, которые воздвигает Господь. У нас что-то не получается, и первая наша человеческая реакция на то, что не получается — это конфликт, ссора, раздражение, гнев. Мы ищем виновного — мужа, жену, начальника, подчиненного — и с яростью обрушиваемся на него за свои собственные неудачи. Если мы не находим виновного, то начинаем раздражаться и гневаться на себя. Это опять две стороны одной и той же медали — гордость и тщеславие. Мы рассердились на ближнего, рассердились на себя. Но не сделали того, что нужно и что сделать так просто: мы не смирились пред Господом. А это и есть то единственное, что необходимо в этих обстоятельствах. Ты просто не готов сейчас к тому, что встретил на своем жизненном пути, ты духовно немощен сейчас и не можешь понести то, что накладывает на тебя Господь. И все, что от тебя требуется в этот момент — смириться, познать свою немощь и сказать: «Господи, я немощен пред Тобою». А потом набраться терпения и ждать, чтобы душа смогла преодолеть возникшее жизненное препятствие.

    И человек, гневаясь, пропускает самое главное — не видит своей язвы, которую Господь хочет уврачевать, той немощи, которую открывает Господь. Рана вскрыта, она кровоточит, из нее истекает гной — что делать с ней дальше? Она болит, и нам неприятно. Здесь, дорогие мои, требуется глубочайшее покаяние в том грехе, который обнаружил Господь. «Господи, прости меня за то, что я внутри такой раздражительный», «что я гневливый». А потом попросить, чтобы Он исцелил наше сердце — если всплыла злоба: «Господи, подай мне сердце незлобивое и кроткое», если раздражение: «Подаждь мне, Господи, сердце нераздражительное», если неприязнь к людям: «Господь, даруй мне сердце, любящее других». Если человек просто помолчал и сказал: «Да, Господи, я немощен пред Тобою. Дай мне силы преодолеть то, что Ты открыл мне. Дай мне силы, дай вразумление или терпение». И терпит день, терпит два, месяц, может быть, год, может быть, несколько лет.

    И видя, что человек смиренно, как мытарь (см. Лк. 18,13), не смея поднять свои очи и познав свою немощь, ждет исцеления, Господь посылает ему благодатное утешение: зарубцовывает его язву и подает ему новый духовный дар. И тогда мы действительно в этот момент принимаем лекарство, которое нам необходимо. Если мы этого не делаем, рана продолжает кровоточить — она не исцеляется. И толку от произошедшего с нами нет никакого, потому что мы не совершили внутреннего делания для исцеления нашего сердца.

    Посему, дорогие мои, еще и еще раз запомним, что нет ни одной случайной обиды, которая наносится вам от людей извне. Когда происходит какая-то неприятность или что-то супротивное нам то, прежде всего, зададим вопрос: «Господи, от чего Ты хочешь исцелить меня, какую свою немощь я сейчас должен познать?» И увидев свою болезнь, приступить к ее исцелению.

    Протоиерей Сергий Филимонов
  11. Вниманию читателей предлагаем отрывок из лекции Михаила Георгиевича Селезнева — одного из крупнейших православных библеистов и переводчиков. Отрывки расшифрованы из аудиозаписей цикла лекций «Текст и канон Ветхого Завета: русская Библия между масоретской Библией и Септуагинтой».


    Очень многие недоумения, которые возникают при встрече православной традиции с современной наукой возникают из-за неверно поставленных вопросов, из-за неверной методологии.

    О двух вещах я хотел бы сейчас поговорить, которые могут приводить к лже-столкновениям и лже-тупикам.

    Первая методологическая ошибка — непонимание хронологического, исторического измерения библейской традиции.

    Если наука нам показывает, что византийские отцы читали и понимали библейский текст не так, как люди ветхозаветной эпохи — это не повод входить в некое смятение или смущение.

    Это было бы странно, если бы на протяжении тысячи лет понимание библейского текста не менялось.

    И вторая методологическая ошибка — это нечувствие принципиального различия между языком науки и языком веры. Для текстов разных жанров существуют разные правила понимания.

    * * *

    Вот мы подходим к полке с комментариями, и снимаем томик новейшего западного комментария Псалтири.

    В этом комментарии делается попытка, по правилам современной науки, реконструировать древнейший текст псалма, реконструировать его бытование в царстве Израильском или Иудейском: под какую музыку он пелся в Иерусалимском Храме, привести какие-то аналогии с литературой древнего Ближнего Востока…

    Иными словами, современная западная библеистика нацелена на то, чтобы восстановить древнейший текст Писания, древнейшее значение этого текста, его источники, историю его формирования… — тот архаический мир древнего Ближнего Востока, в котором эти книги писались.

    Скажем, исследователя Ветхого Завета будет особенно интересовать вопрос о связях между древне-еврейской письменной традицией и литературой народов, окружавших древний Израиль…

    А потом мы снимаем с полки соседний томик — святоотеческого комментария: и попадаем в совсем другой мир, где этот же псалом поётся или читается совершенно по-другому, или комментируется по-иному — и переносимся вот из этого архаического мира древнего Ближнего Востока в мир византийского монашества.

    Контраст настолько силён, что как-будто перед нами две абсолютно разные книги! Но это одна и та же Книга, только между её интерпретациями пролегают тысячелетия.

    Однако же, такая «раздвоенность»- ложная, проблема надуманная. Потому что, на мой взгляд, одна из важнейших задач нашей церковной науки — это открыть историческое измерение библейской традиции.

    Если речь идёт о живом потоке традиции, то важно здесь всё: и первоначальное, архаическое древне-ближне-восточное звучание ветхозаветного текста, и его переинтерпретация в эллинизированном иудаизме Септуагинты, и его новое прочтение в Новом Завете, и последующая святоотеческая экзегеза… Это всё звенья единой цепи, которая связывает древний текст с нами.

    Мне очень близка аналогия живой традиции с деревом. Если мы будем делать надрезы на дереве в разных местах: у корней, в середине ствола или, наконец, на самых верхних ветках — мы получим разные срезы, но при этом принадлежащие одному и тому же дереву, питающиеся одними и теми же соками.

    Вот, единство этих срезов обеспечивается не тем, что они идентичны, если будем их сравнивать, накладывая друг на друга, — а тем, что они относятся к одному и тому же дереву и питаются одними и теми же соками…

    * * *

    История Библии — это история интерпретаций и пере-интерпретаций. Органическое сочетание традиционных комментариев с современными научными исследованиями должно происходить, в качестве главного исходного постулата, из исторического измерения библейской традиции.

    Те смыслы, которые современная библеистика реконструирует для древнейшего бытования библейских текстов и те смыслы, которые возникают в византийской святоотеческой экзегезе — должны не смешиваться, а представать пред нами в их преемстве, как разные срезы дерева.

    * * *

    Теперь поговорим о второй ошибке — это нечувствие принципиального различия между языком науки и языком веры.

    Тексты бывают разных жанров, и у каждого жанра свои условности, свои представления о том, что и при каких условиях считать истинным.

    Мы часто не задумываемся даже об этом, но всякий текст рассчитан на то, чтобы ему задавали определенные вопросы и интерпретировали его по определенным правилам.

    А если задать тексту вопрос, который не предполагался при его написании, то может выйти конфуз. Вот, скажем, когда историк пишет описание битвы при Бородино — он должен дать точное указание высот, которые заняты русскими-французскими войсками, указать точное расположение и передвижение частей и т.д.

    А вот стихотворение Лермонтова «Бородино» — должно передавать читателю настрой, эмоции и переживания участников Бородинского сражения в восприятии человека чуть более молодого:

    Вам не видать таких сражений!..
    Носились знамена как тени,
    В дыму огонь блестел,
    Звучал булат, картечь визжала,
    Рука бойцов колоть устала,
    И ядрам пролетать мешала
    Гора кровавых тел.

    Если бы это был текст естественно-научного жанра, то очень осмысленным был бы вопрос: какой высоты должна быть гора кровавых тел, чтобы ядро, вылетев из пушки с такой-то начальной скоростью, летящей по параболе, не могло бы эту гору обогнуть?

    Но перед нами текст другого жанра, и другие правила интерпретации. Этот текст не является трактатом по баллистике!

    Однако же, если бы стихотворение про Бородино «…и ядрам пролетать мешала гора кровавых тел» — было бы частью Библии, то я очень хорошо могу представить себе какого-нибудь ученого фундаменталиста, который где-нибудь в Техасе пишет, и защищает диссертацию на тему : «Полет ядер в стихотворении Бородино». Где вычислив, скажем, мощность средней пушки наполеоновского времени, вес ядра, чертит график полета ядра по формуле школьного учебника физики, и вычисляет, с точностью до дюйма, высоту горы кровавых тел…

    Когда рассказываешь — это смешно, но когда подобные вещи проделываются с библейскими текстами, то это уже не смешно. Очень многие такую науку принимают всерьёз.

    Дело в том, что учебники физики или баллистики — относятся к разным жанрам. И для понимания текста, библейского в частности, нужно понимать природу его жанра.

    При этом важно понимать, что система жанров в разных культурах — она разная. Это очень важный момент!

    Скажем, из глубины веков доходит до нас некий религиозный образ или текст: из другой культуры, с другим видением мира… Как живет он в нашей культуре? Как он интерпретируется?

    В то время, когда писались библейские тексты: теология, история, литература, миф, естественные науки… — всё это еще в литературах древнего Ближнего Востока не было разграничено.

    Не то, чтобы в Библии не было текстов разных жанров — скажем, Псалмы отличаются от книги Левит по жанру,- но граница жанров проходит не так, как у нас сейчас в современной культуре, это другие жанры.

    В нашей культуре всё разложено по полочкам: есть тексты литературные — в них одни правила построения, есть тексты естественно-научные — там другие. В Библии этих «полочек» нет, есть другие полочки.

    И когда мы читаем библейский текст, то возникает соблазн отнести его к какому-нибудь из жанров нашей современной письменности: вот это, скажем, художественная литература, вот это научная литература…

    Но какой бы выбор мы ни сделали — этот выбор будет неверным!

    Представители «фундаменталистской» экзегезы полагают, и совершенно справедливо, что нельзя приравнивать библейские тексты к современной нам художественной литературе. Но при этом приравнивают их к современной нам научно-популярной литературе. Как будто бы это заслуживает большего уважения!..

    В нашей письменности вообще нет жанров, близких к библейским текстам. И читать библейский текст по тем же правилам, по которым мы читаем, скажем, учебники физики или биологии — точно такое же неуважение к этому тексту, его специфике, как если мы будем считать его вещью чисто художественной.
  12. написано монахом-профессионалом по лежанию в больнице

    1. И отвещав, Иисус рече к ним: «Не требуют здравии врача, но болящии». (Лк. 5,31)



    2. Говорят: «Главное – здоровье». Неправда: здоровье – не главное.



    3. Болезнь – дар Божий. Смотри, не растеряй его в больнице.



    4. Болезнь надо выбирать благоразумно, а не как попало.



    5. Здоровых не бывает. Поэтому не изображай из себя нечто особенное.



    6. В здоровом теле – здоровый бес.



    7. Не думай, что в больнице тебя вылечат. Больницы существуют не для этого. И ты существуешь не для этого.



    8. Отречение от мiра – это отречение от здоровья или от больницы? Куда ни кинь – всюду клин…



    9. Келья в больнице называется палатой, намекая на близость к Царству Небесному.



    10. Посмотри на покойника, которого провозят мимо по коридору. У него уже ничего не болит.



    11. Научишься болеть – научишься умирать. Не научишься болеть – не научишься и умирать.



    12. Не будь безразличен к диагнозу. Возможно, что уже пора в схиму.



    13. Человек рождается в больнице и умирает, как правило, в больнице. Что эта жизнь, если не болезнь?



    14. Устраивайся в больнице основательно. Это не вокзал, чтобы сидеть на чемоданах: поезд ходит не по расписанию, особенно в морг.



    15. Есть онкологические больные, а есть – онтологические больные. Эти – самые тяжёлые.



    16. Болезнь мудрена: и не хочешь – а хохочешь.



    17. «И много пострадавши от мног врачев, и издавши своя вся, и ни единыя пользы обретши, но паче в горшее пришедши» (Мк. 5,26); «яже врачем издавши все имение, и не возможе ни от единаго исцелети» (Лк. 8, 43).



    18. В больнице есть врачи и пациенты. Требуется немалая рассудительность, чтобы узнать – кто из них кто.



    19. Попав опять в ту же больницу, слышишь от всех: «Ах, как мы рады снова вас видеть!» Хороша же радость… И отвечаешь искренне: «И мы вас также».



    20. Только пациенты знают, что такое болезнь. Врачи – они этого не знают.



    21. Хороший врач вылечит и одним градусником.



    22. Плохой врач говорит: «Это всё у вас от постов».



    23. Если говорит: «Вам не хватает половой активности», это уже не врач.



    24. Колдун никогда не скажет: «Я колдую», он – лечит.



    25. Молчаливый врач лечит, говорливый – «заговаривает».



    26. Когда врач спрашивает: «На что жалуетесь?», жалуйся на себя самого.



    27. Если тебе говорят: «Вдохните… выдохните…», не бойся: это ещё не прана-йога.



    28. Если врач говорит: «Давайте я вас послушаю», не отнекивайся, ссылаясь на косноязычие и незаконченное образование. Лучше просто помолчи, это смиреннее.



    29. Твоя внутренняя жизнь не известна врачам только до первой гастроскопии. Потом уже не пытайся пускать пыль в глаза.



    30. Врачи не любят, когда их учат медицине. Их учили этому шесть лет, плюс ординатура. Представь: если тебя учить чему-нибудь – например, смирению – столько времени, а?



    31. Не объясняй врачу симптомы своей болезни словами умных книжек, ибо это дутое высокоумие. Лучше смиренно покашливай, постанывай и говори тихим голосом: «о-о, совсем худо мне…». Тогда врач тебя пожалеет и, возможно, не будет лечить по всей строгости закона.



    32. Если врач молчит, не нарушай праздным любопытством его умного безмолвия. А не то в качестве наказания услышишь свой диагноз. Что, приятно?



    33. Слишком подробное объяснение своих симптомов убедит врача только в том, что пациент страдает болезненной мнительностью. Этот диагноз и будет негласно положен в основу назначенного лечения.



    34. Если убедишь врача в том, что у тебя болит то, что по твоему мнению у тебя болит, то далее тебе придётся убеждать себя в том, что тебе помогает то лекарство, которое по мнению врача должно тебе помогать.



    35. Врач ставит диагноз в соответствии с диссертацией, которую он пишет. Постарайся узнать тему диссертации, и не расстраивай врача.



    36. Пригласив на консилиум врачей противоположных направлений медицины, вряд ли узнаешь свой диагноз. Зато точно узнаешь, что такое медицина.



    37. Пациент говорит: «У меня болит там-то и там-то», а врач отрицает: «Ничего у вас нет». О святое милосердие! Это твой последний шанс уйти домой относительно здоровым.



    38. Если смущаешься открывать перед врачом свою наготу, подумай так: ну кому нужен этот синюшный заморыш с дрожащими конечностями, покрытый болячками снаружи и внутри, плаксиво жалующийся на жидкий стул, дурную погоду и неправильное лечение? Тоже мне, Моисей Угрин…



    39. В тот момент, когда переодеваешь вспотевшее бельё или достаёшь из-под кровати закатившуюся просфорку, обязательно врывается кто-то из медперсонала. Объяснить это явление медицина пока не в состоянии.



    40. Вера больного ко врачу проходит семь стадий:

    не верит – когда ничего не болит,

    верит – когда чуть-чуть прихватит,

    не верит – когда не получает мгновенного исцеления,

    опять верит – когда становится по-настоящему худо,

    и опять не верит – когда делается безнадёжно,

    потом последний раз верит: «а, всё равно помирать!»,

    и в конце концов – уже окончательно не верит: помер.



    41. В больнице есть истинные мученики, есть и жестокие Диоклетианы. Мученики – это врачи. А Диоклетиан – это ты.



    42. Врач тебя осматривает, расспрашивает, прослушивает, ощупывает. И как ему не противно?



    43. Пациенты любят лечиться, врачи любят лечить: взаимная любовь!



    44. Не пытайся объяснять диет-сестре, что курица – тоже мясо. Ты же больной. Она будет терпеть с истинно гиппократовым милосердием, что бы ты ни говорил.



    45. Когда тебе делают укол, поворачивайся к медсестре задом, и не пытайся в этот момент наставлять её на путь истинный.



    46. О соседях-пациентах помышляй, что ко всем их страданиям добавилось ещё одно – соседство с тобой.



    47. О, прекрасное трудолюбие! Сосед по палате скрипит, ворочаясь на кровати, стонет и брюзжит на медсестру, шуршит обёрткой от колбасы, харкает в баночку и мимо, переодевает носки, крутит хриплый радиоприёмник, разливает судно – короче: не смотря на свою тяжёлую болезнь, трудится, стяжевая тебе венцы нетленные. А ты, ленивый, не хочешь чуть-чуть помолиться за него, оправдываясь немощью телесной и якобы трудными обстоятельствами!



    48. «…И вся болящия исцели. Да сбудется реченное Исаием пророком, глаголющим: Той недуги наша прият, и болезни понесе; Егоже язвою исцелесте» (Мф. 8,17; 1Пет. 2,24). Как же после этого говорить о бесплатной медицине?!



    49. Дар целительства – редкий дар. Поэтому не занимайся самолечением.



    50. Либо лечись, либо – не лечись.



    51. Из всех лекарств лучшие те, которые наиболее неприятные.



    52. Чем сильнее хвалят лекарство, тем оно подозрительней.



    53. Чтобы лекарство подействовало, иногда полезно узнать, сколько оно стоит. А иногда полезно, наоборот, не узнавать, сколько оно стоит.



    54. Бог может исцелить без лекарств. Более того: Он может исцелить и с лекарствами.



    55. Если кто скажет тебе: «У меня от этих таблеток дома собака сдохла», не смущайся, но спроси: «а крысы?»



    56. Есть лекарства, рассчитанные на пациентов, а есть лекарства – рассчитанные на врачей.



    57. Если врач дал тебе одно лекарство, а соседу другое – не думай, что он ошибся. Возможно, у вас разные болезни.



    58. Меряй температуру грамотно: твой субфибрилитет – это твой суверенитет.



    59. Для спасения души надо пролить немало пота, слёз и крови. Удобнее всего это в больнице: пот обильно проливается при температуре, мокрота отходит при кашле, кровь постоянно берут на какие-то анализы.



    60. Чтобы правильно поставить диагноз, требуются разные анализы:

    анализ кала – на чревоугодие,

    анализ мочи – на блуд,

    анализ крови из пальца – на сребролюбие,

    анализ крови из вены – на гнев,

    электрокардиограмма – на печаль,

    анализ мокроты – на уныние,

    рентгеновский снимок – на тщеславие,

    вскрытие в морге – на гордость.

    Диагноз: смерть.



    61. Суперсовременное оборудование служит для поддержания репутации больницы. Не бойся его: к процессу лечения оно никакого отношения в действительности не имеет.



    62. Инфекция, распространяемая телефонным путём – самая опасная. Для обеззараживания опустите аппарат в кипящий хлорный раствор на 15-20 минут, и потом выбросьте в специальный контейнер.



    63. Белая таблетка – осенять крестным знамением единожды.

    Красная таблетка – осенять крестным знамением дважды.

    Красно-белая таблетка – осенять крестным знамением трижды.

    Красно-белая с буковками – лучше незаметно положить в баночку за тумбочкой.



    64. Если человек помер под колёсами автомобиля, говорят: несчастный случай. А если он помер после трёх операций, химиотерапии и полугодового лежания на искусственном лёгком – это, конечно, счастливый случай.



    65. Посмотри на больничных тараканов: видишь, какие они бодрые и энергичные? Им не повредило лечение никакими ядохимикатами.



    66. Своевременное опорожнение мочевого пузыря приличным образом – вот нормальная, эффективная уринотерапия. Зачем же выдумывать всякие глупости?



    67. Можно ли лечиться производными генной инженерии? …Ох, не пей из копытца: козлёночком станешь!



    68. Не лечите детей фетальной терапией. Бедные детки!.. Которых пустили на лекарства.



    69. Не спрашивай, какое лечение давали умершему соседу. Эта информация – заразна!



    70. Хочешь узнать своё истинное лицо? Сделай рентген.



    71. Не спрашивай, где морг. Это праздное любопытство.



    72. Краткое молитвенное правило для больницы:

    С утра и до обеда: ох-ох-ох!

    После обеда и до ужина: ах-ах-ах!

    Вечером: о-о! о-о! о-о!

    Во время процедур: ой-ой-ой! (можно варьировать, например: уй-уй-уй!)



    73. Пока лежишь под капельницей, земные поклоны временно отменяются.



    74. Не погружай ум в больной орган. Ему и так плохо.



    75. Согласно правилам, пост послабляется для болящих, путешествующих и беременных женщин. Не увлекайся путешествиями на Афон, пока лежишь в больнице – да не сбудется на тебе слово: «тамо болезни, яко раждающия».



    76. Раньше в больницах лечили методами исихазма, теперь осталось одно название – тихий час. Воспользуйся хотя бы этим.



    77. Больница – удобнейшее место для безмолвия. Считай, что телевизор в холле – это шум прибоя под Карулей, а матерящиеся пациенты – крик чаек над синевой Эгейского моря.



    78. Зачем молишься: «воздвигни от одра болезни»? Больному лучше спокойно лежать, чем ходить туда-сюда.



    79. Если тебе говорят: «Вдохнуть – и не дышать!», вспомни практику соединения ума с сердцем при помощи дыхания, описанную у отцов-исихастов.



    80. Попал в больницу – молись, а не то помрёшь: со скуки.



    81. Не правда, что в больнице скучно: можно смотреть в окно. Лежачий больной может смотреть в потолок. Лежащий в реанимации может с уверенностью смотреть в завтрашний день.



    82. От зубов молятся мученику Антипе, от головы – Иоанну Предтече. А если геморрой?



    83. Когда говоришь кому: «Если будешь грешить, тебя постигнет то-то и то-то», вспомни – а сам-то как здесь оказался?



    84. «Ктому не пий воды, но мало вина приемли, стомаха ради твоего и частых твоих недугов» (1Тим. 5,23)



    85. Обжору лечить – дырявое ведро чинить: починил ведро – для помоев пошло.



    86. Не бери в больницу чемодан с продуктами: Бог привёл тебя сюда вовсе не с целью уморить голодом. Возьми лучше свой холодильник, чтобы не смущать пациентов, занимая общий на 90% тем, что нанесли благодетели.



    87. Не пытайся съесть все приношения. Помни – ты всего лишь человек.



    88. Благодетели кормят в соответствии со своими болезнями, а не с твоими.



    89. Если считаешь, что невозможно, чтоб больничным супом засорилась раковина – это симптом хронического чревоугодия.



    90. Благодетели приносят продукты вовсе не для того, чтобы окончательно расстроить твоё здоровье. На самом деле – это выражение их любви.



    91. Трудовое послушание в больнице заключается в раздаянии излишков приношений. Однако не забывай: что ты – больной, а не бакалейщик. Не переутомляйся, береги здоровье.



    92. За шесть дней Бог сотворил мiр. Поэтому шестиразовое питание – вполне достаточно. Если седьмой – удивляюсь: как можешь?



    93. Ревность не по разуму – воздержание в пище, для больного. Да. Но возможно, у него просто болит живот.



    94. Усердие благодетелей имеет пять степеней: прилог, внимание, сосложение, пленение, страсть.



    95. Прилог – это когда молча кладут сумку с приношениями и уходят.



    96. Внимание – это когда спрашивают о твоих болезнях.



    97. Сосложение – это когда начинают говорить о своих.



    98. Пленение – это когда не уходят, даже если демонстративно зовёшь: «Сестра! Дайте судно!»



    99. Страсть – это когда в ответ услужливо предлагают сами сделать это.



    100. В Новом Завете упоминается единственный случай смерти от болезни: «Внезапу порази его Ангел Господень, зане не даде славы Богу, и быв червми изъяден, издше». (Деян. 12,23)
  13. Иисусова - самая короткая молитва ("Господи помилуй" - это ее сокращенный вариант , она превращается в "иероглиф", который в мгновение времени оживляет молитву Иисусову, даже без полного ее произнесения, которая в свою очередь есть соединение всего Божественного Писания (Слово "Господи" - "Яхве", "Адонаи", "Кириос" - все учение о Боге Откровения), всей православной сотериологии и христологии ("Иисусе Христе" - "шлем спасения"), Сыне Божий (учение о боговоплощении - все Евангелие) "помилуй мя грешного" - все святоотеческое аскетическое учение о человеке, о грехе и борьбе с ним.

    Из форумных записей (о.Алексия)

    ...Первоначально положи себе произносить сто молитв Иисусовых со вниманием и неспешностию. Впоследствии, если увидишь, что можешь произнести больше, присовокупи другое сто. С течением времени, смотря по надобности, можешь и еще умножить число произносимых молитв. На неспешное и внимательное произнесение ста молитв потребно времени 30 минут, или около получаса; некоторые подвижники нуждаются и еще в более продолжительном времени. Не произноси молитв спешно, одной немедленно за другою; делай после каждой молитвы краткий отдых, и тем способствуй уму сосредоточиваться. Безостановочное произнесение молитв рассеивает ум. Переводи дыхание с осторожностию; дыши тихо и медленно: этот механизм охраняет от рассеянности.

    Св. Игнатий. Приношение совр. монашеству.
    Кстати, вот почему меня малость смущают практические рекомендации владыки Антония (Голынского-Михайловского). Там число для новичка совсем другое, "сотен по пять".