Просто дневник.

«Глава семьи сказал, что у них существует не так уж много требований к будущему приемному ребенку: это должна быть девочка десяти лет с голубыми глазами, блондинка, она должна уметь играть на скрипке и в совершенстве знать французский язык. И это «простые» требования к ребенку, который воспитывался в детском доме! Я сказал, что у нас есть девочка с такими внешними данными, но вместо скрипки она отлично умеет играть на нервах и в совершенстве владеет русским матерным, и только от них уже зависит все остальное, чему она научится. Эта пара на меня чрезвычайно обиделась, решила, что я издеваюсь над их чувствами, и ушла» (из рассказа преподавателя школы приемных родителей).
:bm:

http://www.pravoslavie.ru/news/67333.htm

В те дни Петр, встав, побежал ко гробу и, наклонившись, увидел только пелены лежащие, и пошел назад, дивясь сам в себе происшедшему.

В тот же день двое из них шли в селение, отстоящее стадий на шестьдесят от Иерусалима, называемое Эммаус; и разговаривали между собою о всех сих событиях. И когда они разговаривали и рассуждали между собою, и Сам Иисус, приблизившись, пошел с ними. Но глаза их были удержаны, так что они не узнали Его.

Он же сказал им: о чем это вы, идя, рассуждаете между собою, и отчего вы печальны?

Один из них, именем Клеопа, сказал Ему в ответ: неужели Ты один из пришедших в Иерусалим не знаешь о происшедшем в нем в эти дни?

И сказал им: о чем?

Они сказали Ему: что было с Иисусом Назарянином, Который был пророк, сильный в деле и слове пред Богом и всем народом; как предали Его первосвященники и начальники наши для осуждения на смерть и распяли Его. А мы надеялись было, что Он есть Тот, Который должен избавить Израиля; но со всем тем, уже третий день ныне, как это произошло. Но и некоторые женщины из наших изумили нас: они были рано у гроба и не нашли тела Его и, придя, сказывали, что они видели и явление Ангелов, которые говорят, что Он жив. И пошли некоторые из наших ко гробу и нашли так, как и женщины говорили, но Его не видели.

Тогда Он сказал им: о, несмысленные и медлительные сердцем, чтобы веровать всему, что предсказывали пророки! Не так ли надлежало пострадать Христу и войти в славу Свою? И, начав от Моисея, из всех пророков изъяснял им сказанное о Нем во всем Писании.

И приблизились они к тому селению, в которое шли; и Он показывал им вид, что хочет идти далее. Но они удерживали Его, говоря: останься с нами, потому что день уже склонился к вечеру. И Он вошел и остался с ними. И когда Он возлежал с ними, то, взяв хлеб, благословил, преломил и подал им. Тогда открылись у них глаза, и они узнали Его. Но Он стал невидим для них. И они сказали друг другу: не горело ли в нас сердце наше, когда Он говорил нам на дороге и когда изъяснял нам Писание?

И, встав в тот же час, возвратились в Иерусалим и нашли вместе одиннадцать Апостолов и бывших с ними, которые говорили, что Господь истинно воскрес и явился Симону. И они рассказывали о происшедшем на пути, и как Он был узнан ими в преломлении хлеба.

Этот евангельский эпизод обычно называют историей о Луке и Клеопе. Имя Клеопы здесь действительно названо (ст. 18), но о себе самом Лука явным образом не говорит. Тем не менее, часто полагают, что вторым путником, направлявшимся в Эммаус, был сам евангелист. Каковы основания для этого? Во-первых, в тексте (ст. 13) указано, что это были «двое из них», т. е. из учеников Иисуса. При этом (во-вторых) эти двое были не из числа Двенадцати (теперь уже – Одиннадцати) – см. ст. 33. Наконец (в-третьих), этот сюжет встречается у одного лишь Луки. Понятно, что строгим доказательством подобные рассуждения служить не могут, однако при их помощи можно обосновать приведенную выше гипотезу. Но это не единственное решение: спутником (точнее, спутницей) Клеопы вполне могла быть его жена Мария (мы ее знаем как раз под таким именем: Мария Клеопова – см. Ин 19:25).

Сегодняшний фрагмент Евангелия от Луки читается не только на воскресной утрене раз в одиннадцать недель, но и представляет собой литургийное чтения вторника Светлой седмицы. И это довольно странно, поскольку, за редчайшим исключением (одно из двух таких исключений – Вознесение, но там причины вполне понятны), в период от Пасхи до Пятидесятницы на литургии читается Евангелие от Иоанна. Трудно сказать, чем был продиктован выбор именно такого чтения для Светлого вторника. Возможно, здесь дело в употребленном учениками выражении «третий день» (ст. 21) – а вторник как раз и представляет собой третий день, если первым днем считать воскресенье. Но очевидно, что у Луки отсчет ведется не от дня воскресения Христа (о воскресении ученики еще не знают), а от дня распятия; и в Эммаус ученики идут именно в первый же день по воскресении Учителя.

Рассказ о двух учениках, шедших из Иерусалима в Эммаус, – это одна из наиболее ярких страниц в Евангелии от Луки, причем не только в богословском плане, но и в отношении литературного мастерства автора. Об этом сюжете за двадцать веков написано очень много. Мне хотелось бы обратить внимание лишь на одну его сторону.

Двое идут в селение, находящееся в 10–12 километрах от столицы. Зачем они туда направляются, евангелист нам не сообщает, однако можно догадаться, что цель была вполне житейская, не связанная напрямую с теми драматическими событиями, которые разыгрались всего пару дней назад. Иисус умер на кресте – и эти двое пребывают в печали, но, как говорится, жизнь продолжается, и по каким-то своим делам они идут в Эммаус.

И вот – опускаем всю середину рассказа – в преломлении хлеба (будучи подготовленными беседой со своими спуником по дороге и свидетельствуя друг другу задним числом, что во время этой беседы сердце их горело) они узнают Учителя. Они, как можно заключить из рассказа евангелиста, только-только дошли до пункта своего назначения. Но, поняв, что им только что действительно явился Иисус, что женщины, которые следовали за ними, говорили правду, что произошло то, чего не может быть, и что их жизнь теперь никогда не будет прежней, – едва осознав всё это, они забывают о всех тех делах (важных, быть может, не для них одних), которые вели их в это небольшое селение, и спешат назад в Иерусалим, пренебрегая усталостью и собственными доводами, что уже темно и им необходим ночлег.

Воскресение Христво полностью меняет приоритеты, оно входит – врывается! – в нашу жизнь и заставляет хотя бы на время отложить в сторону всё скучное, важное и серьёзное, поскольку тот, на кого пал отбеск Воскресение, уже не сможет делать вид, что ничего не произошло. Воскресение – это победа над смертью, это искрящаяся, кипящая и переливающаяся через край жизнь, это ликование, радость и веселье, и это такая радость, которую не будешь копить в себе – нет, ею надо делиться с другими людьми, потому что только так ее и можно сохранить.

И в самом деле: в Иерусалиме (среди ночи!) – радость встречи с другими учениками и умножение этой радости: Сын Божий воистину воскрес и уже явился Симону Петру. И более того: всем собравшимся – Одиннадцати, тем, кто был тогда с ними, новоприбывшим Клеопе и его спутнику – вновь является сам Иисус.

В крупнейших университетских городах страны, прежде всего в Москве и Санкт-Петербурге заметно меняется состав духовенства – с точки зрения уровня его образованности. В этих городах на служение Церкви приходит немало светски образованных людей. В клире Москвы, например, каждый десятый священнослужитель – выпускник МГУ (свыше 50 человек собираются в Татьянин день в Университетский храм). Наверное, нет такой научной специальности, представитель которой не надел бы рясу. А потому в Москве у меня есть право быть невеждой. На какой-нибудь в стрече станет мне некий человек возражать – «Что вы тут несете?! Наука давно доказала несусветность этих ваших догматов». А я вежливенько так поинтересуюсь: «Простите, а о какой именно науке Вы говорите?». И в зависимости от его ответа пошлю его…
Если он скажет, что ложность Библии доказала физика – пошлю его к прот. Владимиру Воробьеву, кандидату физ-мат. наук. Если он скажет, что Библию опровергла биология –пошлю его к свящ. Александру Борисову, кандидату биологических наук. Если он скажет, что медицина не обнаружила существования душ и, – направлю его к иером. Анатолию (Берестову), доктору медицинских наук. Скажет, что христианская мистика опровергута кибернетикой - пошлю к выпускнику факультета вычислительной математики и кибернетики МГУ свящ. Андрею Михайлову. Если он скажет, что изучение истории вскрыло несусветные зверства в истории христианской Церкви – я предложу ему поговорить с историком прот. Александром Салтыковым. Если ему мнится, что наша «духовность» разоблачена психологией – посоветую обратиться за помощью к свящ. Андрею Лоргусу, выпускнику психфака МГУ…

Наивно считать, что православие потому подвергается критике в либеральных органах массовой информации, что оно слишком консервативно. Есть тип мышления, который не смирится ни с какой формой существования христианства, — пока последнее не откажется от всех нравственных и духовных императивов. Требование “обновления” Церкви в большинстве случаев — не более чем средство психической самозащиты. Человек пытается объяснить сам себе (и отчасти окружающим), почему он не хочет расслышать евангельский зов. В глубине своего сердца чувствуя истинность евангельских ценностей, он старается заглушить укоры совести. Человек, который говорит о том, что в религии главное не внешние обряды, а внутреннее, духовно-сердечное делание, только частично прав. Он прав, если тот идеал, на котором он обосновывает эти слова, оказывается более требователен по отношению к нему, чем обычный устав благочестивой жизни мирянина. Но эти же слова способны прикрывать великую неправду — если их приспособляют для того, чтобы не исполнять даже те религиозные требования, которые обращает к человеку не столь уж высокая в своих идеалах, но все же религиозно действенная и реальная “средняя вера.” Подвижник и мистик, жаждущий большего, чем уставная молитва, чающий всецелой перемены своей жизни и своего сердца, жаждущий с раннего утра прорваться к Богу — имеет право говорить о том, что спасение нельзя купить жертвами и обрядами. “Журналист,” который ленится потревожить тину своей страстной жизни исповедью и молитвой, который считает унизительным для себя молиться “со старухами” и причащаться с ними из одной ложечки — не имеет нравственного права ставить духовное выше “обряда,” до которого он еще не дорос. Проповедник такой лжемистики отнюдь не “сын божий,” познавший свою свободу в Духе, а лукавый раб, который старается оправдать свою лень и нелюбовь к Богу. Неужели не бросается в глаза несуразность ситуации, при которой к радикальному обновлению “обрядности” или вовсе к ее отмене призывают люди, сами не практикующие никакой веры, люди, составившие свои представления о религии и “духовности” на основании газетных статей; а на сохранении определенных устоев церковной жизни настаивают те люди, которые научились к Богу обращаться на “Ты,” преодолев холод безлично-философского “Он”? Если я приведу сейчас суждения православных святых — светский читатель обвинит меня в “конфессионализме” и опять заговорит о “замшелом традиционализме православных.” Дело, правда, не в каких-то древних предписаниях, а в живой и всевековой потребности человеческого сердца. Сколь едины духовные прозрения подвижников самых разных веков — столь же единообразен набор доводов, который предлагается искусительным духом. Чрезвычайно ограниченный ассортимент антицерковных аргументов во все века остается неизменным — независимо от того, меняется ли сама христианская жизнь или нет. Самые громкие призывы к “обновлению Церкви” и к созданию “живой Церкви” исходят от тех, кто мечтал бы заменить христианство чем-то другим.

...Некоторые задумаются: а почему у кого-то почва сухая и каменистая, у кого-то производит много терниев, а у некоторых избранных счастливцев она плодородная и приносит сторичный урожай? Если мы замечаем в себе признаки духовного нечувствия, то есть неплодородности сердечной почвы, нельзя опустить руки и обидеться на Того, Кто эту почву нам дал, то есть на Бога. И никто из нас, братия и сестры, не должен столь неразумно и легкомысленно относиться к своей душе и к своему Творцу, не должен поддаваться искушению отчаяния в Божественном Промысле о нашем спасении. Если Господь, создавший нас со столь разным уровнем чувств восприятия и разумения, всё же сеет семя, невзирая на качество почвы, то значит, плод ожидается и от семени, брошенного и на камень, и среди терния. Великий святитель Иоанн Златоуст объясняет нам это: «И камню можно измениться и стать плодородной землей, и дорога может быть не открытой для всякого проходящего и не попираться его ногами, а может сделаться тучной нивой, и терние может быть истреблено, и семена могут расти беспрепятственнее». Различие почвы зависит не от природы людей, но от их воли, плодородие не дается, а приобретается вследствие возделывания земли и удобрения.
Иеромонах Силуан (Никитин). Урожай внимательного сердца. Слово в Неделю 18-ю по Пятидесятнице / Православие.Ru

Некоторое время назад пришел ко мне человек восьмидесяти с лишним лет. Он искал совета, потому что не мог больше выносить ту муку, в какой жил лет шестьдесят. Во время гражданской войны в России он убил любимую девушку. Они горячо любили друг друга и собирались пожениться, но во время перестрелки она внезапно высунулась, и он нечаянно застрелил ее. И шестьдесят лет он не мог найти покоя. Он не только оборвал жизнь, которая была бесконечно ему дорога, он оборвал жизнь, которая расцветала и была бесконечно дорога для любимой им девушки. Он сказал мне, что молился, просил прощения у Господа, ходил на исповедь, каялся, получал разрешительную молитву и причащался, – делал все, что подсказывало воображение ему и тем, к кому он обращался, но так и не обрел покоя. Охваченный горячим состраданием и сочувствием, я сказал ему: «Вы обращались ко Христу, Которого вы не убивали, к священникам, которым вы не нанесли вреда. Почему вы никогда не подумали обратиться к девушке, которую вы убили?» Он изумился. Разве не Бог дает прощение? Ведь только Он один и может прощать грехи людей на земле... Разумеется, это так. Но я сказал ему, что если девушка, которую он убил, простит его, если она заступится за него, то даже Бог не может пройти мимо ее прощения. Я предложил ему сесть после вечерних молитв и рассказать этой девушке о шестидесяти годах душевных страданий, об опустошенном сердце, о пережитой им муке, попросить ее прощения, а затем попросить также заступиться за него и испросить у Господа покоя его сердцу, если она простила. Он так сделал, и покой пришел... То, что не было совершено на земле, может быть исполнено. То, что не было завершено на земле, может быть исцелено позднее, но ценой, возможно, многолетнего страдания и угрызений совести, слез и томления.

Купила мать слив и хотела их дать детям после обеда. Они лежали на тарелке. Ваня никогда не ел слив и все нюхал их. И очень они ему нравились. Очень хотелось съесть. Он все ходил мимо слив. Когда никого не было в горнице, он не удержался, схватил одну сливу и съел. Перед обедом мать сочла сливы и видит, одной нет. Она сказала отцу.

За обедом отец и говорит: «А что, дети, не съел ли кто-нибудь одну сливу?» Все сказали: «Нет». Ваня покраснел как рак, и сказал тоже: «Нет, я не ел».

Тогда отец сказал: «Что съел кто-нибудь из вас, это нехорошо; но не в том беда. Беда в том, что в сливах есть косточки, и если кто не умеет их есть и проглотит косточку, то через день умрет. Я этого боюсь».

Ваня побледнел и сказал: «Нет, я косточку бросил за окошко».

И все засмеялись, а Ваня заплакал.

Л. Толстой

Один человек поделился думками касательно молитвы оптинских старцев.
Когда он молится утром, говоря: "... Господи, ...Научи меня прямо и разумно действовать с каждым членом семьи моей, никого не осуждая и не огорчая...", то старается это отнести ко всем людям.
Но мысленно отнести - это одно. А соблюсти - это другое.

... помнится, святой Иустин Философ говорит, что достаточно было бы причаститься один раз в жизни, потому что, как говорит апостол Павел, дары Божии неотъемлемы. Но нам приходится возвращаться к таинствам, потому что мы теряем в своих глубинах то, что там лежит, словно клад. И если нет возможности получить таинство, приобщиться к тем или другим таинствам, то мы можем, как говорит Феофан Затворник, в себя углубиться и приобщиться тому, что нам уже дано, что в нас уже лежит, как драгоценный плод.

"Я вспоминаю одну давнюю историю из моего детства, когда я учился в первом или втором классе (не помню), ничего не знал о Боге и, как каждый советский школьник, считал себя атеистом. И вот в один день (как я теперь знаю, 14 октября) наша учительница, Анна Ивановна, начала очередной урок со следующих примерно слов: "Дети, сегодня православные отмечают праздник Покров. Праздник этот отмечается, потому что в этот день первый снег якобы покрывает землю. На самом же деле, как вы видите, все это — глупости. Посмотрите в окно, как ярко светит октябрьское солнышко, как ласково оно пригревает землю, и вы видите, как далеко в этом году до первого снега. Все это опровергает глупые суеверия наших предков и означает, что никакого Бога нет".
Мы посмотрели в окно — стояла теплая и ясная осенняя погода, на голубом небе не было видно ни облачка — и аргумент нашей строгой пожилой учительницы показался нам чрезвычайно убедительным. Первый урок пошел своим чередом.
Но представьте себе, что в ходе урока небо вдруг потемнело, подул сильный холодный ветер, солнце исчезло за серыми облаками, и внезапно повалил густой-густой снег! На учительнице лица не было, она выдавила кривую усмешку и сказала: "Что же, всякие бывают совпадения", а я впервые подумал... Нет, не помню, что я тогда подумал. Помню только чувство изумления, которое я испытал, глядя на густой, мохнатый, валящий плотной стеной снег. Собственно и вспомнил я об этом эпизоде много лет спустя, когда стал церковным православным христианином и давным-давно знал, что на самом деле праздник Покрова Божией Матери ни к каком снегу отношения не имеет..."
А. Дворкин

Я вам расскажу одну историю. Однажды, много лет назад, в одиннадцать часов вечера мне позвонил мой епархиальный архиерей. Он сказал:
«Батюшка, надеюсь, я вас не разбудил?»
Конечно, он меня разбудил. Далее он продолжил:
«Мне позвонили из больницы. Нужно, чтобы вы срочно поехали туда и причастили умирающего».
Я собрался, сел в метро и поехал в Бронкс, который находится приблизительно в двадцати километрах от нашего монастыря. Я приехал в больницу, напутствовал умирающего Святыми Дарами, и, когда я снова спустился в метро, был уже час ночи. Я очень долго ждал поезда, а когда поезд пришел, то в вагоне никого не было.
Бронкс — очень бедный и очень опасный район. И буквально через пару остановок в поезд зашел какой-то человек, встал в противоположном конце вагона и стал меня пристально рассматривать. Выглядел он очень опасно, и, когда двери закрылись и поезд тронулся, он стал продвигаться в мою сторону.
Первой моей мыслью было:
«Все, мой час пришел». Мужчина подошел, встал надо мной и говорит:
— Ну, и кто ты такой? Что это ты так вырядился?
Я ответил ему, что я священник.
— Какой еще священник? — говорит он.
— Православный, — ответил я.
У меня с собой была сумка, в которой лежали епитрахиль, требник и все, что было мне необходимо для службы, и, кивая на сумку, этот человек меня спрашивает:
— А в сумке что у тебя? Я говорю:
— То же, что у тебя в голове.
— То есть?
— Пусто.
Мужчина засмеялся и говорит:
— Так что, ты меня не боишься?
— Да нет, — отвечаю, — не боюсь. Он сел и говорит:
— Ты знаешь, я когда-то был католиком, но во все эти вещи больше не верю.
Я спрашиваю:
— В какие вещи? Он отвечает:
— Один священник рассказывал нам, что он может изменить хлеб и вино в Тело и Кровь. Неужели ты веришь в это?
— Конечно, верю, — отвечаю я.
— Тогда, — говорит он, — твои прихожане в это не верят.
— Конечно, верят!
Он посмотрел на меня и говорит:
— Что ж, они никогда не ходят домой? Я не понял его вопроса:
— О чем это ты? Конечно, они ходят домой!
Услышав это, он махнул рукой, бросил на меня насмешливый взгляд и сказал с уверенностью:
— Нет, они не верят. Если бы я верил, что Иисус Христос, Сам, был на этом алтаре, в этой церкви, я бы никогда бы не пошел домой. Зачем мне куда-то идти? И они не верят, и ты, отец, не веришь.

Это была одна из лучших проповедей, которую я когда бы то ни было слышал.

Беседы на Русской Земле. Иоаким (Парр)

На днях на нефтяном терминале грузился танкер-стотысячник. В порту дали штормовое предупреждение по грозе. Погрузку решили не останавливать (время - деньги).
Ночью во время погрузки нефти в носовой мастрайзер (устройство для отвода газов из танков) ударила молния :bb:. Все было хорошо видно из CCR танкера (cargo control room). Металл горел несколько секунд :ai:. Идиллию полной тишины нарушил вой филиппинских братьев. Через несколько секунд горение прекратилось (слава Тебе, Господи!). Было такое ощущение, что все, кто видел это зрелище, выдохнули одновременно; и не только люди, но и корабль. Рубаха прилипла к телу.
Опомнился погрузмастер. Он заорал в рацию: "Диспетчер. Стоп-погрузка на втором!!!"
Все смотрели друг на друга и молчали. Наконец мастер-итальянец сказал: "Successful day, guys!" и ушел. Вернулся с двумя бутылками виски. Стюард принес стаканы. А мне пришла в голову мысль, что зрелищ и адреналина на сегодня предостаточно. В памяти всплыл танкер "Хан Аспарух", и не только. В общем отказался от виски (честное слово) :bs: и ушел.

Вот так отложилось в памяти, избирательно. Лет двенадцать тому назад зашел к нам в офис газовщик перед отопительным сезоном для проверки оборудования. Как только увидел этого дядьку, сразу по внешности понял - еврей. Такому бы в кино сниматься. Колорита хоть отбавляй. Шепнул на ухо коллеге: "Смотри, на еврея похож." Коллега ответил: "Еще как."
Пока газовщик ковырял наш котел, мы с коллегой смотрели новости по телевизору. Тогда Израиль бомбил Сирию или кого-то другого. Точно помню только, что именно от Израиля кому-то сильно досталось и в основном мирному населению. Газовщик работу закончил, вышел из котельной, протянул мне наряд на подпись и говорит: "Видите, Израиль бомбит, и ему за это ничего не будет. А почему? А потому что Богом избранный народ!" Мы с коллегой переглянулись и начали смеяться. Даже не смеяться: мы ржали в голос, очень громко. Газовщик ничего не понимая вырвал у меня из руки наряд и буквально выбежал из нашего офиса.
Ржали мы до слез. Просто и дядька был смешной, и в своих оценках по нацпренадлежности мы не ошиблись. А спустя некоторое время мне стало грустно от его слов, да и вообще от ограниченности наших мыслей. Если ты богоизбранный, то можно убить небогоизбранного и тебе ничего за это не будет. В общем ветхо как-то.
А вспомнил эту историю сегодня после прочтения некоторых сообщений форума. Вот Игоря Бурдейного неоднократно одергивали: "Игорь, нельзя! Игорь, фу! Игорь, ну снова ты, блин, о политике! Статья по тебе плачет (та-та-та и тому подобное)." А кому-то можно поливать грязью законодателей и исполнителей и статья не плачет. Наверно только Игорю нельзя говорить о политике (при том, что он власть имущих не поносил). Пока именно последнее более всего явствует (ведь никого другого не одергивают). Вот мой лукавый ум и делает вывод: все зависит от личности заводящего (преподносящего) политическую тему, все дело в избранности.
Есть повод и порадоваться (без сарказма): все-таки брат смирился.